«В поисках Стржельчика. Роман-интервью»

Андрей Толубеев тринадцать лет после смерти В.И. Стржельчика ходил с диктофоном и задавал вопросы артистам БДТ и другим людям, знакомым со Стржельчиком теснее остальных – гримерам, реквизиторам, друзьям.



В результате на четырехстах страницах постепенно возникает из небытия на удивление осязаемый призрак грандиозного театра, а в центре – его квинтэссенция, «идеальный товстоноговский актер» Владислав Стржельчик: «предводитель театрального дворянства», «последний барин русской сцены», «праздничный человек», «фантастический иноходец, романтик, мученик, энтузиаст» (характеристики коллег и сослуживцев). Разговоры с героями книги начинаются, прерываются, возникают снова в контрапункте и параллельно с другими диалогами. Бывает – нередко – завершаются смертью собеседника. Тогда следует длинный, почтительный, емкий комментарий автора - прощальный портрет акварелью героя, ушедшего навсегда.

И заслуга Андрея Толубеева (которой не переоценить) в том, что, общаясь с Татьяной Дорониной, Зинаидой Шарко, Ниной Ольхиной, Михаилом Волковым, Евгением Лебедевым, Валентиной Ковель, Людмилой Макаровой, Изилем Заблудовским, он нигде не отступает от роли ученика и поклонника. На них, в отличие от коллег-ровесников Михаила Боярского, Геннадия Богачева и других, автор глядит снизу вверх, но это не мешает ему оставаться естественным и очень смелым интервьюером.
Отвага его, порой, заставляет вздрогнуть. Но на самые дерзкие вопросы ему отвечают: доверяют. И не только потому, что он «брат», «актер», что он не раз и не два успел поработать над ролями с «царем-Гогой». А потому что в вопросах напрочь отсутствует провокация или корысть. Есть только настойчивое желание понять, что ключевое, ушло из театра навсегда, почему в палату к смертельно больному Стржельчику ходили прощаться не только с лучшим партнером, с учителем. Со слезами, с истерикой, с воем прощались в его лице с Театром, который мог стать (и был) смыслом существования для всех его сотрудников. Почему исчез этот смысл? Можете поверить, Толубеев-таки отвечает на этот вопрос. Но для этого надо пройти с ним весь путь целиком.

Толубеев, как дантевский Виргилий, от страницы к странице ведет читателя «из публики» по всем кругам театрального ада, который одновременно был и раем. Теперь – потерянным.