Кирилл Плетнев о фильме "Три дня до весны"

4 мая 2017 года к 72-летию со Дня Победы киностудия «Ленфильм» выпускает на экраны новую полнометражную картину «Три дня до весны» режиссёра Александра Касаткина. Кирилл Плетнёв, сыгравший в фильме главную роль, сотрудника НКВД Андреева, рассказал в интервью, что побудило его вернуться к роли военного после долгих отказов, что связывает его с героем и как режиссёрский опыт помогает быть лучшим актером.

Корреспондент:
Вы долгое время отказывались от ролей военных. Чем вас привлек проект «Три дня до весны»?

Кирилл Плетнев:
Прежде всего тем, что это не военное кино: антураж здесь, конечно, Великая Отечественная и блокадный Ленинград, но на первый план выходит история любви. Мне редко предлагают играть такие роли, не знаю почему: только в «Небе падших» была романтическая история. Здесь же любовная линия еще и небанальная: человек сначала под трибунал отдает девушку, а потом понимает, что любит ее и спасает. В целом, оригинальный сценарий, над которым изначально работал Аркадий Высоцкий, потом Александр Бородянский и сам режиссер Александр Касаткин — здесь несколько слагаемых успеха, по крайней мере, для меня и моего включения. Кроме того, это питерский проект — я вырос в Санкт-Петербурге. Моя бабушка пережила блокаду.

Корреспондент:
Насколько это была трудная роль для вас в драматическом плане?

Кирилл Плетнев:
Сложно было играть «замороженного» героя, которым был Андреев всю первую часть фильма. Это мужчина, который потерял семью, сотрудник НКВД, человек в футляре, поэтому Саша Касаткин требовал от меня минимум эмоций. Однако Андреев в течение фильма оттаивает. Я сравниваю его с героем фильма «Жизнь других» — там тоже человек умело лавирует, будучи частью системы. Однако это кино, в принципе, про его перемены, а «Три дня до весны» все же нет. К сожалению, быть может, для меня, потому что это была бы крутая задача. Но в любом случае, здесь есть те же элементы: когда Андреев вырывает из лап НКВД Марицкую, он обретает второе дыхание и новую жизнь. Оттаивает.

Корреспондент:
Что повторяет общий лейтмотив «Трех дней до весны»: оттаивает город, оттаивает герой…

Кирилл Плетнев:
Верно. Кстати, я не думал об этом в таком ключе раньше.

Корреспондент:
Есть ли у вас что-то общее с героем?

Кирилл Плетнев:

Наверное то, что мы оба из Петербурга! (смеется) А в целом, я не был в такой ситуации, поэтому сложно судить. Я не знаю, как бы повел себя. Слава Богу, не был в ситуации блокады, в ситуации потери близких, в роли палача любимого человека, поэтому не могу ответить на этот вопрос.

Корреспондент:
Мне врезалась в память одна из финальных сцен и необычная эмоция героев – смех и слезы, что-то вроде истерики. Елена Лотова в интервью рассказала, что такое решение сцены предложили вы. Почему такая эмоция?

Кирилл Плетнев:
Сама по себе эта сцена образная и метафорическая. В нее сложно поверить. Честно говоря, редко верю в открытые эмоции на крупном плане. Например, когда я снимаю кино, в эмоциональных эпизодах делаю общий план, либо прошу артистов повернуться спиной. Воображение зрителя всегда будет работать сильнее, только если дашь намек. Кроме того, в таких ситуациях, как показывает мой опыт, интересен парадокс. Если человек смеется, когда думают, что он заплачет, и наоборот. Как правило, такие вещи нам врезаются в память. В «Трех днях весны» в той сцене очень стрессовая ситуация, поэтому радоваться — это просто странно. У героев случается истерика.

Корреспондент:
Были ли другие моменты импровизации на съёмках или сюжетные элементы, которые вы предложили внести?

Кирилл Плетнев:
С Сашей Касаткиным очень хорошо работать в этом смысле. Он не то, что дает полную свободу: режиссер хорошо ведет, чувствует персонажа, но в то же время внутри кадра дает артисту свободно существовать в достаточно жестких рамках. Единственное, ему приходилось меня немного ограничивать согласно задумке: важно было, чтобы в первой части фильма Андреев держал все эмоции в себе.

Корреспондент:
Вы сами снимаете кино и заканчиваете работу над первым полнометражным фильмом «Жги!». Не возникает ли у вас внутри конфликта режиссера и актера на площадке?

Кирилл Плетнев:
Наоборот, с тех пор как я стал снимать, эти вопросы снялись. Раньше я постоянно влезал в работу режиссера. Если не придумывал решение сцены, мне казалось, что я не делаю свою работу. Когда же начал снимать, то понял, что для режиссера актер — один из паззлов картины. При этом можно быть главным паззлом, но все равно лишь среди других составляющих, как музыка, второстепенные герои и так далее. Если режиссер талантлив, я отдаю роль ему на откуп. Саша Касаткин талантлив, погружен в процесс, у меня возникло к нему полное доверие. Конечно, я делаю предложения, но если получаю отказ, то понимаю, что видение постановщика важнее. Если же вижу, что режиссер никакой, то начинаю делать, что хочу.

Корреспондент:
В техническом плане были трудности? На вас бетонную плиту роняли в одной из сцен…

Кирилл Плетнев:
Нет, знаете, были хорошие каскадеры. На самом деле, в отличие от остальных моих фильмов про войну, в этом меньше всего трюков, что тоже было плюсом. Честно говоря, мне уже надоело бегать с автоматом, прыгать и кувыркаться, поэтому понравилось, что здесь более человеческая история. По сути, кроме этой плиты не было ничего сложного, а в этой сцене все сработало четко.

Корреспондент:
Вам надоело бегать с автоматами и играть военных. А к какого рода ролям вы стремитесь?

Кирилл Плетнев:
Мне сейчас интересна, например, комедия и комедийные роли. Прошлым летом я снялся в пилоте сериала «Звоните ДиКаприо!» Жоры Крыжовникова и получил колоссальное удовольствие. Я сыграл актёра с отвратительным характером. Он считает себя звездой, не видит берега и спит со всеми подряд, затем выясняется, что он болен СПИДом. Это трагикомедия, в которой очень интересно играть: острый гротеск.
Также я люблю хорошие мелодрамы и драмы, как «Мосты округа Мэддисон», «Общество мертвых поэтов». То кино, которое у нас не продается и, соответственно, не снимается.

Корреспондент:
Режиссерские амбиции не подавляют актерские?

Кирилл Плетнев:
Если честно, мне сейчас интереснее снимать, чем сниматься. Просто я всегда больше хотел быть режиссером, а не актером. Кроме того, я сам пишу сценарии и снимаю свои истории. Когда мне присылают другие работы, не получается взяться за них без переписывания. Не всегда это хорошо: недавно предложили сценарий, который я переделал, а автору стало обидно за свое детище. Он собирался вкладывать деньги в проект, но в итоге мы не сработались. Я хочу найти баланс амбиций, но с кем бы я ни общался из кинематографистов, все говорят, что в итоге во мне победит либо режиссер, либо актер.

Корреспондент:
А разграничить сценариста и режиссера не хотите?

Кирилл Плетнев:
Почему бы нет, если попадется хороший сценарий. Однажды на меня произвел впечатление сценарий Паши Бардина, который он писал для себя, но не смог снимать. Его прислали мне. Роскошная история, но она именно Пашина. Просто не моя эстетика.

Корреспондент:
Читала в одном из ваших интервью, что вы несмотря на то, что долгое время живёте в Москве, все равно тяготеете к Питеру…

Кирилл Плетнев:
Я приехал в Москву 17 лет назад и был влюблен в столицу: 20 лет, эйфория, свобода, молодость. Потом я долгое время хотел уехать, но удерживал себя. Питер был родиной, и остается ей, но все же 17 лет сознательной жизни связано с этим городом: здесь семья, трое детей, друзья. При этом все еще не могу сказать, что Москва — это мой город.

Корреспондент:
Согласны ли вы что «Три дня до весны» снят в старых ленфильмовских традициях? Что это значит, по-вашему?

Кирилл Плетнев:
Да, создатели стремились к традиционному кино, и в этом нет ничего плохого. Недавно встречался по поводу одной картины, в которой режиссером выступает опытный оператор. Я прочел сценарий и понял, что в нем нет ни одной хорошей драматической сцены, зато много экшена. Режиссер считает, что это будет очень красивое и эффектное кино. Я в этом не сомневаюсь, но что же мы будем играть? Сильная история, снятая в старых традициях «Ленфильма» лучше, чем бессмысленная нарезка кадров с модной цветокоррекцией.